Рассказ (часть 2)

Однажды теплым осенним вечером нас, только что выпорхнувших из родительского гнезда первокурсников ВУЗов областного центра, судьба по какой-то надобности забросила в район стадиона. И вот, как полагается нищим и голодным студентам, мы, сумев наскрести в карманах необходимое количество монет, купили банку кабачковой икры, батон хлеба и умостились на травку, уплетая приобретенные продукты и рассуждая о наболевшем.

— Хоть убей меня, Ёрик, в голове не укладывается — как так, сахара в магазинах нет, а в космос летаем? — возмущаюсь я сигаретно-сахарным кризисом тех времен.

— А знаешь, если бы мы в космос не летали, то возможно уже и по-китайски разговаривали бы, — глубокомысленно заявляет Ёрик в ответ. Всегда поражаюсь его прозорливости. Ведь был тогда на дворе 1988 год, а как актуальны его слова и в нынешнее время.

Закончив трапезу и уняв разгулявшийся аппетит, мы с довольными физиономиями продолжали разговор, глазея по сторонам и тем временем замечая, что на стадион постепенно начали подтягиваться люди, и чем дальше, тем их становилось все больше и больше. Беглый взгляд на людской поток сразу же отверг вероятность предстоящего футбольного матча. Такое процентное соотношение лиц женского пола и футбол просто несовместимы. Значит, на стадионе будет какой-то концерт. Это уж мы точно понимали, побывав совсем недавно здесь на выступлении группы «Ария».

— Ну что, пойдем, взглянем, кто там будет выступать? — мне, как начинающему меломану, не терпелось узнать, на чей концерт собирается публика, кто тот счастливец, которому нарядные красавицы мило улыбаясь (в том числе и в нашу сторону) несли цветы. Приближаемся к стадиону, и буквально первый же попавшийся на глаза рекламный плакат сначала несказанно радует, а затем бесцеремонно убивает на повал. «Владимир Кузьмин и группа «Динамик». И началось самоистязание с присущим в ту пору юношеским максимализмом. Как так могло произойти, что мы не знали о предстоящем концерте? Почему в наших карманах лишь копейки для проезда на трамвае? Да как вообще мы смеем быть в городе и не попасть на концерт Кузьмина? Я начал рассуждать о том, что если мы сейчас поедем в общагу за деньгами, то как раз к завершению концерта и вернемся назад, что это есть практически смертный приговор посещению впервые в жизни концерта любимого исполнителя, и нам остается лишь слушать его, стоя под стенами стадиона. В ответ на мои причитания Ёрик произносит замечательную фразу:

— Серега, смотри глубже. Самое главное событие уже свершилось. То, что мы оказались с Кузей в одно и то же время в одном и том же месте — это самое важное, — с горящими глазами пояснял он мне, — А на концерт как-нибудь сейчас все равно прорвемся.

Подходим к турникетам. Классическая картина: на входе стоят контролеры — работники стадиона и сотрудники милиции. Ёрик делает неожиданный для меня ход и с выражением лица юного чекиста подходит к грозным милиционерам. Не знаю, что он там им рассказывал (видимо, он тогда уже, учась в институте физкультуры, был правильно настроен на милицейскую волну), тыча себя в грудь и указывая рукой в мою сторону, что заставило и меня, матерого тимуровца, сделать подобающее выражение лица убежденного комсомольца, но мы, зачем-то предъявив свои студенческие билеты, проследовали через отдельный вход вместе с милицейским усилением на трибуны. Вот это да. Еще полчаса назад мы могли только мечтать, что когда-нибудь побываем на концерте Кузьмина. И вот мы сидим на трибуне, пусть и второго яруса, и через несколько минут начнется выступление. Фантастика, да и только. Концерт, как и положено, прошел на «ура». Трибуна стадиона была забита до отказа народом, а сцена, к окончанию, завалена народной благодарностью, материализовавшейся в букеты цветов, которых было, думается, не менее чем пол тонны. Тогда я еще не придавал серьезного значения качеству звука, поэтому в этом плане мне казалось все изумительно великолепным. Живой Кузьмин, живой голос, живая гитара. Мечта сбывалась. Кузя еще умудрялся танцевать на сцене с какой-то толи метиской, толи мулаткой, что приводило публику в необычайный восторг. Все знают, что Кузьмин мультиинструменталист и самобытный певец, но что он будет еще оригинальные па выписывать, протаскивая темнокожую мадам у себя между ног, было неожиданным. Что говорить, впечатления незабываемые.

*****

Надо звонить Ёрику. Видимо утренний звонок был его. Пионер он еще тот. Да и что стоит номер моего рабочего телефона узнать? Зашел на наш сайт и там нате, пожалуйста. Набираю его номер, бесчисленное количество гудков засылаю в его телефон, безрезультатно — не отвечает. Через время перезваниваю. На другом конце наконец-то отвечают и, сквозь шум ветра, слышу:

— Сергей Сергеич, ну у тебя и чутье. Тяну судака, звонок. Думаю, Серега звонит. Только закинул сачок в лодку — опять звонок. Смотрю, точно ты. Ну, рад, рад тебя слышать. Я тут выбрался в залив порыбачить. Знаешь, заботы, хлопоты, на выходных на рыбалку не попадешь. Так я решил в пятницу мотануть.

— Это у тебя, дружище, чутье. За полторы тысячи километров от меня, а чуешь мой звонок. А в пятницу это ты правильно — нечего начальству по пятницам на работе брюки протирать, — говорю я, сам прокручивая в голове, что если Ёрик сейчас на рыбалке, это еще не значит, что он не мог оттуда позвонить мне на работу. И откуда он знал, что я звоню? Точно ждал моего звонка. — Ёрик, а я тут сидел, вспоминал, как мы с тобою на Кузьмина ходили. Помнишь, как ты тогда лихо договорился, чтобы нас пропустили?

-Да, уж, Серег, как не помнить? Я ведь, в отличие от тебя, тогда был на нем первый и последний раз. Это ты там, в столице, ходишь на концерты, когда душе угодно, а к нам он не приезжает. В областной центр же ехать на концерт довольно хлопотно. Это надо целый день убивать. А ты же нашу жизнь знаешь, не так все просто, — сказал Ёрик, а вместе с его голосом в трубке донеслись звуки всплеска воды. Я представил его сидящим в лодке посреди залива с напряженно-довольным выражением лица, которое никогда с него не сходит во время рыбной ловли вне зависимости от того ловится рыба или нет, главное ведь сам процесс. Тут уж я по-настоящему заностальгировал по тем временам, когда мы сутками с ним могли беззаботно пропадать на рыбалке. Эх, хорошо там, где нас нет.

— Ёрик, а это не ты звонил сегодня мне на работу? — и я пересказал ему утренний эпизод со звонком. Конечно же, это был не он. Делать ему нечего больше на рыбалке. Мы обсудили возможные варианты, согласившись друг с другом, что Феликс с Мишкой однозначно не стали бы совершать такого рода поступков, так и не найдя разумного объяснения случившемуся. Но в конце Ёрик со свойственной ему безаппеляционностью подытожил:

— Здесь явно прослеживается женский след.

Какой женский след и почему след этот говорил мужским голосом, объяснений не последовало. Разговор с Ёриком дал определенность в том плане, что звонок был совершен «ненастоящим пионером», но ни на сантиметр не сдвинул меня в сторону решения задачки. И хоть я говорил себе, что надо плюнуть на все и выбросить из головы, ан нет, мозг настойчиво перебирал все возможные комбинации решения головоломки. В итоге я мысленно стал рисовать схему.

Итак, утром неизвестный звонит мне в офис. Трубку поднимает Маша. Он, узнав, что меня нет на месте, представляется Машеньке пионером. Стоп. А если я в это время оказался бы на месте, что тогда бы делал незнакомец? Хотя в такое раннее время я крайне редко приезжаю на работу. Да, собственно, я лично был ему не нужен, ведь он вполне мог перезвонить через полчаса, чтобы пообщаться со мной. Так вот, представившись пионером, позвонивший просит Машу передать мне фразу — цитату из песни Кузьмина. Маша, как и подобает правильному референту, не лезет к звонившему с расспросами, аккуратно записывает сказанную фразу и с моим появлением «выстреливает» все мне. Я, сопоставив факты, делаю вывод, что назваться пионером мог кто-то из пятерки друзей юности, даже не из пятерки, а из четверки, потому что пятым являюсь я сам. Из них Феликс и Мишка отпадают по определению ввиду невозможности осуществления подобных действий с их стороны. Остаются Стас и Ёрик. Я с ними связываюсь и выясняю, что Стас не звонил, да и не стал бы этого делать, у него сейчас совсем другой уровень полета. Ёрик тоже не звонил, здесь сомнений нет, Ёрику нельзя не верить. Что в сухом остатке: звонит неизвестный, представляется пионером, сам таковым не являясь, и просит передать мне фразу из текста песни Кузьмина, поклонником которого я являюсь с давних-давних пор. Вопрос — зачем? Вот отсюда и надо раскручивать. А вообще, белиберда какая-то получается. И зачем мне вообще нужно ломать голову над смыслом этого звонка? Все, достаточно.

— Машенька, сделай-ка мне, пожалуйста, кофе, — по телефону попросил я. Встал из-за стола и, приоткрыв окно, с наслаждением закурил, глубоко затягиваясь и на выдохе пуская ртом кольца табачного дыма, вспомнив при этом, как Мишка, первым из нас овладевший этим приемом, делился своими навыками, чтобы его друзья тоже не отставали от жизни и всегда могли блеснуть мастерством, куря сигарету. Улыбнувшись своим воспоминаниям, я подумал о том, что если сейчас же не приступлю к работе, выбросив все лишнее из головы, то тогда обязательно наступит момент, когда работа приступит ко мне, загнав меня в угол и требуя увеличения продолжительности суток как минимум вдвое. Вошла Маша с необычайно счастливым выражением лица, молча поставила на стол поднос и, выходя, как бы невзначай, обернулась ко мне.

— Сергей Сергеевич, а я все выяснила. Я забила в «Яндексе» ту фразу. И оказалось, что это слова из песни Владимира Кузьмина. Вам ведь нравится Кузьмин? Я и песню уже послушала. Мне песня очень понравилась. Она старенькая просто. Вы, наверное, ее уже забыли, — торжественно сообщила Машенька и вышла из кабинета.

Ай да Машка, ай да умница. Ну, конечно же — в интернет. Срочно в интернет. Забурившись в сеть, очень быстро обнаруживаю то, что мне было необходимо. Так и есть, пожалуйста, вам — афиша «9 октября. Владимир Кузьмин. Клуб «Б-2». А сегодня у нас 8 октября. Выходит, что цитата из песни есть ничто иное, как приглашение, указание, воззвание, наконец, к посещению завтрашнего клубного концерта. А я тут сижу, схемы в голове рисую, народ расспросами беспокою. Оказывается все лежит на поверхности, только немного следовало пораскинуть своими сонными мозгами. Но кто же все-таки автор этого воззвания? А, собственно, чего голову ломать-то? Завтра в клубе, очевидно, все и выяснится. Воодушевленный найденным путем решения казалось неразрешимой задачи, я поблагодарил Машеньку за добросовестное отношение к своим обязанностям и с разгруженной головой окунулся в работу…

*****

Это по молодости я проглатывал любые концертные выступления без особого разбора их внутреннего содержания, самое главное было услышать живой звук, увидеть живого артиста, поплясать, покричать (попеть) вместе с ним. Что еще надо? С годами же я стал относиться все требовательнее и требовательнее к качеству звука. В первую очередь это относилось к домашней аппаратуре и собственной фонотеке. Но постепенно я перестроился и в своем восприятии живых концертных программ. Мне не надо шоу, мне не нужны безумное децибеловое давление и невообразимые световые эффекты. Дайте мне профессиональное исполнение и качественный звук — больше ничего не прошу. К сожалению, в Москве нет ни одного клуба, где могли бы выступать артисты уровня Кузьмина и его команды без существенной потери в звуковой подаче. То ли клубы еще не доросли до закупки «правильной» аппаратуры, если в клубных масштабах вообще возможно поставить нормальный звук для таких выступлений, то ли Кузя уже давно выпрыгнул из клубных «штанишек». Обидно, порой, бывает, ребята выкладываются с полной отдачей, а на выходе одна электроника да цифра, после которых в душе лишь пустота, только их профессионализм и невероятная энергетика сглаживают впечатление. Поэтому я по возможности посещаю все концерты Владимира Кузьмина в Москве на больших площадках с поставленным звуком, ну, а в клубах очень редкий гость. Однако на этот раз я в «Б-2» ехал с заметным воодушевлением, ввиду упомянутого уже вчерашнего звонка незнакомца и возможного его (незнакомца) разоблачения.

Ночная Москва. Сумеет ли что-либо сравниться с ее чарующей, пьянящей красотой? Да уж. Красотою оно может и сравнится, а вот по своему историческому величию, по невероятной притягательности, по духовности — разве для русской души есть сравнимые величины? Нет. Да и быть не может. Вот Машка, этот прелестный патриот в мини-юбке, недавно «выстрелила» такую очередь из своего «Максима» по поводу ненужного ей западного и так ей необходимого родного, русского, а в конце еще контрольным выстрелом очень даже приличный стих собственного сочинения прочла, что я попросил мне его (стих) распечатать и невольно запомнил:

Кому Милан, кому Ривьера.
Кто прыгнул в Сидней, словно кенгуру.
А у меня одна лишь вера —
Я за Россию-матушку умру!
И мне не нужно мнимых демократий
И сладких басен, будто жизнь там, как в раю.
Все. Надоело. Я устала. Хватит.
Не смейте гадить вы на Родину мою!

А мы говорим про прозападную молодежь. Да сыта по горло эта молодежь уже всем западным. Это мы в советские годы все тянулись к нему, потому что было оно запретным. А запретный плод, как известно, все человечество в грешники и записал. Или возьмем Феликса. Этого русского немца, половину своей жизни прожившего в Германии. И семью создал там, и детей нарожали ему там. Ну немчура, да и только. А как приезжает в гости к матери, так всегда и говорит, что, мама, я приехал домой, на свою Родину и веру свою православную я никогда не предам. Вот вам и немец. И музыку он предпочитал только западную. Но у него всегда была в загашнике отдушина в лице Владимира Кузьмина. Языками-то он тогда вовсе не владел, а душа ведь кроме музыки требовала нужного, правильного слова. Не знаю, правда, как сейчас у него с этим делом обстоит.

*****

Нет ничего более приятного для московского автомобилиста, чем езда по городу в субботний поздний вечер. Какие-то двадцать минут — и я на месте. Припарковавшись направляюсь в клуб, при этом ловлю себя на очень давно забытом и от того весьма приятном ощущении мандража. Даже не верится, что такое ощущение еще может быть для меня возможным. Значит еще не окончательно жизнь огрубила и отесала меня? Значит еще есть в душе место для волнений и переживаний? Только оно, это место, спрятано так глубоко, что сознательно до него не доберешься. А бессознательно — видишь как? Коленки чуть ли не трясутся. И от этого приятного согревающего ощущения на меня опять нахлынули потоки воспоминаний. Сколько раз в те далекие детско-юношеские годы приходилось его испытывать — и перед первым поцелуем, и перед первым расставанием, и перед соревнованиями, и перед экзаменами? Но поскольку мандраж оказался очень мимолетным, то и воспоминания не стали долго досаждать мне и я спокойно вошел в двери клуба.

Выстояв коротенькую очередь у кассы, за время которой успел по достоинству оценить работу службы по подбору персонала заведения, сумевшую доставить мне, как клиенту клуба, радость в созерцании милых улыбок его сотрудниц, я уж расплачивался за приобретаемый билет, когда зазвонил мой телефон.

— Серега, здорово. Как жизнь холостяцкая? — прокричал, как он обычно это делает после стаканчика доброго Бургундского, в трубку Ёрик (любое возлияние он называет стаканчиком доброго Бургундского).

— Ёрик, ты же знаешь, жизнь холостяцкая у холостяков, — отвечаю ему, выходя на улицу, — А я — в разводе.

— Да ладно, ладно, проехали. Я сейчас разговаривал с Феликсом, он собирается приехать скоро. Ты не думал посетить малую родину свою? Вроде бы Феликсу Стас сказал, что тоже приедет. Мы с Мишкой всегда на месте, ты же знаешь. Вот если бы и ты был, представь, все можем собраться вместе, как раньше. На рыбалку смотаемся, костер, гитара, ну, как тогда было. Приезжай, Серег. Феликс, как с датой определится, позвонит.

— Сейчас не готов ничего сказать точно. Но однозначно буду планировать. Давай на следующей неделе созвонимся. Хорошо?

— Добро, Серег. Уже поздно. Если отвлек тебя от серьезных занятий, извини. И не забывай применять средства собственной безопасности. Тем более, что ты в разводе. Спокойной ночи.

Попрощавшись с Ёриком, я призадумался опять, а нет ли здесь места некоему сговору? Сначала странный звонок неизвестного. Вот теперь уже и Феликс подключился. Надо идти в клуб. Разгадка должна быть там. Захожу в клуб, поднимаюсь по лестнице. Вдруг слышу обращенную ко мне фразу, сказанную глубоким грудным голосом:

— Молодой человек, извините, можно вас на одну минутку? — прозвучало в моих ушах и я поплыл. Я всегда плыву, когда молоденькие симпатичные женщины, глядя на меня, находят во мне молодого человека.

— Да, конечно, — отвечаю я девушке, стоявшей в небольшой компании и, отделившись от нее, направляющейся ко мне. И тут мне вспомнилась та фраза, которую сказал тогда Ёрик — «Здесь явно прослеживается женский след». Что ж, если этот след будет иметь такие очаровательные формы, как у этой прелестницы, то почему бы ему и не быть? Шатенка в строгом брючном костюме, на высоких каблуках, с очень внушительными размерами груди и очаровательной линией бедер, улыбаясь, подошла ко мне. По моему телу опять прокатила волна мандража, хотя, возможно, это уже был не мандраж, а нечто другое.

— Молодой человек, у Вас, когда звонил телефон, мама в симфонической обработке играла, ведь так? — произнесла она, глядя на меня своими огромными лучистыми глазами, при этом выражение ее лица было настолько чистым и по-детски кротким, что невольно читалось на нем — я же не виновата, что Бог меня наградил таким богатством, на самом деле я очень тихая и скромная. «Она такая скромница, когда не одна, но по ночам раскроется в ней сатана» — мысленно напелось мне из Кузьмина.
— Да, все верно, девушка. Это была мама. Я ее называю обычно «симфомамой», — отвечаю я. Здесь нужно сказать, что для стороннего наблюдателя, не являющегося поклонником Кузьмина, наш разговор абсолютно был бы не понятен. Поэтому для не сведущих следовало бы пояснить. У Владимира Кузьмина есть известная песня «Мама, я попал в беду». Иногда ее называют просто «Мама». А в 2002 году симфонический оркестр под управлением Вольфа Горелика выпустил диск под названием «Back from USSR», на котором были записаны классические хиты русского рока (как обычно любят выражаться) полностью в соответствии с канонами симфонического жанра. Среди прочих в этот сборник попала и «Мама». Мне «симфомама» весьма пришлась по вкусу, по этой причине я и установил ее в качестве сигнала вызова на телефон.

— Ой, как здорово! — на мой утвердительный ответ обрадовано прореагировала интересующаяся, — А Вы бы не могли поделиться ею?

— Ну почему же? С удовольствием поделюсь. Говорите свой электронный адрес, — сказал я, записав себе ее мэйл и, на всякий случай, оставив ей свою визитку, — завтра же отправлю Вам мелодию. Она поблагодарила меня и вернулась к своей компании, а я направился в зал, размышляя о том, что, пожалуй, такой женский след вовсе не отображает то его предназначение, которое подразумевал Ёрик.

*****

Поднявшись на четвертый этаж, я вошел в помещение, где располагалась концертная площадка. До начала оставалось еще некоторое время, поэтому я не спеша выпил стакан сока, внимательно изучая присутствующих в надежде встретить взглядом того, кого должен был встретить, чтобы распутать, наконец, клубок, образовавшийся вокруг злополучного звонка. Допив сок, я прошелся все с той же целью по кругу, но никого, подпадающего под необходимую мне категорию, так и не встретил. Остановившись поболтать со знакомыми мне поклонниками (можно ли за столько лет посещения выступлений видеть на концертах одни и те же лица и не быть с ними знакомым?) выясняю, что концерт ожидается не с обычной накатанной программой, которую я уж знаю, как отче наш, а якобы Володя обещал сделать что-то типа концерта по заявкам и будто бы есть некий список песен, составленный поклонниками, который был ему для этих целей передан.

— Так что как бы ты не относился, Серега, к клубным концертам, а сегодня ты попал сюда не зря. На большой площадке такого не будет никогда, — подытожили ребята. А я грешным делом подумал о том, что, а не свыше ли был послан мне этот звонок?

Совершив еще одно безрезультатное похождение по кругу, я занял облюбованное место вблизи звукорежиссерского пульта, благо ребята из Динамика уже во всю настраивали аппаратуру. Так что долго ждать не пришлось. Вскоре и Кузьмин появился на сцене. Не буду пытаться обрисовать происходящее в следующие полтора часа на сцене и в зале. Просто передать словами это невозможно, туда необходимо окунуться, чтобы ощутить, понять все эмоции и почувствовать внутреннюю атмосферу действа. Отмечу лишь, что концерт был потрясающим. Публика, ошеломленная таким количеством исполняемых новых старых песен, в неописуемом восторге принимала все. Сказать, что маэстро был великолепен — значит не сказать ничего. Он был не просто на высоте, он был над высотой. Даже слеза наворачивалась (еще одно неожиданное открытии для меня), когда я видел с каким трепетом, с каким невероятным вдохновением, с каким совершенным мастерством он играл на гитаре, проживая буквально каждую извлекаемую ноту, а на выходе получался звук отдаленно лишь напоминающий нормальное звучание электрогитары. Вспомнилось выражение Ёрика — Кузьмин на гитаре играет, как бог. С этим трудно не согласиться, но, как видно, для божественного звучания мало божественного звукоизвлечения, необходима еще и правильная его окраска. Кто о чем, а вшивый о бане. Конечно же по окончанию концерта положительных эмоций было настолько много, что они с лихвой перекрыли все обнаруженные недочеты, и я, заряженный энергетикой артиста, в прекраснейшем расположении духа, совсем забыв о первопричине, подтолкнувшей меня к посещению прошедшего мероприятия, направился к выходу. В тот самый момент, когда я поворачивался в сторону выхода, мой взгляд встретился с парой смотрящих на меня и до боли знакомых мне глаз. Как это обычно бывает, осознание увиденного пришло чуть позже, нежели сам процесс, поэтому, когда я вновь посмотрел в сторону встреченных глаз, то их там уже не обнаружил. Я принялся, вертя головой, метаться глазами по лицам, выискивая только что повстречавшийся мне взгляд. Все безрезультатно. Как можно отыскать в толпе человека, не понимая того, кого именно ты хочешь найти? Только лишь повторное попадание по типу «глаза в глаза» могло привести к положительному результату, но возможность повтора была сродни обнаружению иголки в стоге сена, а это, как известно, весьма неразрешимая задача.

Выйдя из клуба я понимал, что уже никаких встреч не состоится, что вероятность такой встречи изначально приближалась к нулю, потому что вся эта цепочка от загадочного звонка, призывающего якобы пойти в ночной клуб, чтобы там встретиться со звонившим, до непосредственного посещения клуба — есть не что иное, как плод моей богатой фантазии. Надо отдать мне должное — фантазировать еще не разучился. Ведь этому злополучному звонку можно дать еще тысячи объяснений и вся эта тысяча версий будет такой же верной, как и та, которую выбрал я. А эти загадочно явившиеся и молниеносно исчезнувшие глаза — да это же есть самое обыкновенное самовнушение. Я хотел их увидеть, и я их увидел. Все, надо ехать спать.

******

— Сергей Сергеевич, Вам звонила какая-та женщина по имени Василиса. На мой вопрос в связи с чем звонок, она сказала, что по личному вопросу. Когда я ей пояснила, как было рекомендовано поступать в таких случаях, что у Вас совещание, она попросила передать, что не нашла «симфомаму» у себя в почтовом ящике, извинилась за беспокойство и положила трубку, — отчеканила мне Маша, разве что руку не приложила к голове, а то может и прикладывала, по телефону ведь не поймешь.

— Спасибо, Машенька. А что нам говорит «Яндекс» по поводу этой самой «симфомамы»? — пошутил я.

— Извините, Сергей Сергеевич, но я не считаю правильным со своей стороны вникать в Ваши личные дела. Будут какие-нибудь распоряжения? — с расстановкой, холодно, как будто в пулемете закончились патроны, а в арсенале оставался один лишь штык-нож, произнесла она.

— Вопросов не будет, — почему-то сухо ответил я. Значит, ту милую барышню, повстречавшуюся в клубе, зовут Василисой. Очень даже правильное ей имя определили — хороша Василиса. А у меня совсем отчего-то вылетело из головы, что я должен был ей «симфомаму» отправить. Ведь обещал на следующий день это сделать. Тогда после концерта домой я зашел уже около двух часов ночи и тут же завалился спать. Сон еще очень впечатляющий яркий приснился под утро.

******

Я открыл глаза и сразу же понял, что совсем уж неприлично рано проснулся. Но спать не хотелось вовсе. За окном занимался рассвет с той быстротою, с которой летнее солнце, едва появившись на горизонте, проникает во все затаенные места, вытесняя тьму и наполняя их светом и теплом. Потянувшись, я подошел к окну и распахнул его. Утренняя прохлада мгновенно наполнила всю комнату и что-то невообразимо светлое ворвалось вместе с нею. Я закрыл глаза, пытаясь понять природу этого невидимого, наполнившего всю мою душу, света и прислушавшись, уловил тонкое, завораживающее пение флейты. Оно доносилось откуда-то издалека и безудержно притягивало к себе. Хотелось как можно скорее приблизиться к нему, чтобы окунуться в эти сказочные звуки и кружиться вместе с ними, поднимаясь ввысь. Я вырвался из дома и бросился бежать сквозь дымку утреннего тумана навстречу чарующей музыке. Боясь пропустить самые важные такты, я бежал все быстрее и быстрее, в голове громко отпечатывались собственные шаги, и в какой-то момент я понял, что за звуками шагов и глубоким дыханием не слышу ее. Остановился. Так и есть, я ее потерял. Не было больше той божественной флейты, лишь откуда-то совсем рядом доносился жалобный-жалобный плач. Или это смех? Плач. Такой протяжный, разрывающий душу на части и, вместе с тем, завораживающий плач. Нет же, вот сейчас отчетливо слышен смех. Я прислушался и обомлел от неожиданного открытия. Эти переливающиеся всеми нотками человеческой души, переходящие из смеха в плач и обратно, звуки, есть не что иное, как волшебная песнь электрогитары от надрыва в басу до небесной чистоты вверху. Ступая крайне осторожно, держа в уме свой каждый шаг, чтобы не дай Бог не нарушить доносившейся гармонии звуков, я направился в сторону источника этого волшебства. Сделал буквально несколько шагов и обнаружил, что туман уж рассеялся, а я приближаюсь к стоящему перпендикулярно траектории моего движения железнодорожному составу со стороны локомотива, при этом мелодия доносится откуда-то с хвоста поезда. Я повернул и пошел вдоль пустых вагонов, отчетливо понимая, что выбрал верное направление по тому усиливающемуся, нарастающему гитарному голосу. Когда прошел буквально несколько вагонов, поезд неожиданно тронулся и плавно начал набирать ход, при этом не издавая ни единого звука. Складывалось впечатление, что он будто плывет или даже парит низко-низко над поверхностью земли. В тот момент, когда поезд отправился в путь, показалось вроде бы, как сбились настройки и гитара зазвучала с какой-то неестественной хрипотой, однако, вслушавшись, я вразумил, что вся прелесть в том как раз и состояла, что вместе с движением поезда мелодия плавно перетекла из гитарной композиции в партию саксофона. Поезд быстро ускорялся, стремительно приближая мелодию. Мне хотелось вечно оставаться с нею, но я понимал, что уже не сумею заскочить в вагон и состав унесет эту небесную музыку от меня навсегда. Последний вагон промчался мимо и я увидел в двери открытого тамбура знакомый силуэт с гитарой за спиной и саксофоном в руках. А следом то ли проскакали, то ли пролетели три белые лошади. — Сергей Сергеевич, я набрала в «Яндексе» фразу «Какая музыка пришла ко мне во сне» и оказалось, что это тоже слова из песни Владимира Кузьмина. Но, похоже, Сергей Сергеевич, Вы уж об этом знаете, — откуда-то сзади послышался Машкин «Максим».

— Машенька, ты как всегда великолепна в своем бдении, но, я прошу тебя, разговаривай, пожалуйста, тише. Мы ведь в чужом сне находимся.

Третья часть рассказа