Рассказ (часть 3)

Когда я проснулся, та необыкновенная мелодия еще звучала в голове, но через некоторое время мозг окончательно вытеснил сон из моего сознания, вместе с ним растворилась и мелодия, а очень жаль, красивая музыка. Часы показывали полдень, что было для меня невероятным событием. Сон до обеда — это та роскошь, которую мой организм не позволял себе уже, пожалуй, лет десять. Лежа в постели я прокручивал в памяти картинки с клубного мероприятия, переживая заново все впечатления, и сделал вывод, что самым ярким моментом для меня было исполнение песни «Музыканты». А что тут скажешь? Второй раз лишь довелось ее «живьем» услышать. Первый был уж двадцать лет как назад. Тогда Кузя, приехав из Штатов с красавицей Келли (его тогдашней супругой), дал грандиозный тур по городам и весям Советского Союза с просто потрясающей программой. Как сейчас помню оригинальный прием, когда гитарист «Динамика» играл музыкальные фразы на гитаре, а Кузя повторял те же фразы, но уже в вокальном звучании. Впечатляюще. Я поднялся с постели и, взяв гитару, спел «Маму», а потом и «Тоску» (песни, исполняемые ранее «Динамиком»), как мне казалось, органично вписавшиеся бы во вчерашнее выступление, только уж, конечно же, не в моем никудышном исполнении. Я уж собирался «дополнить» концерт третьей песней, как зазвонил телефон.

— Сергеич, привет. Как концерт прошел?

— Привет, привет… Так значит это твои проделки, Феликс? — возмущенно спрашиваю я, представляя его довольную физиономию от так удачно прошедшего розыгрыша. Вообще-то у Феликса есть имя, которым его с рождения нарекли родители, и имя это Иван. Как органично звучит — Иван Реймер. Наверное, еще в начальных классах его кто-то назвал «железным Феликсом» то ли за такой же железный удар его по мячу, то ли за его железное слово, не помню. Но «железный» как-то быстро отвалился, а «Феликс» остался и настолько к Ивану приклеился, что немалое количество людей даже и не подозревали, что это его ненастоящее имя.

— Это ты про что? Мне ребята рассказывали про звонок какого-то пионера. Весело, конечно, но я здесь ни при чем абсолютно, — хладнокровно заявил Феликс.

— Вань, давай не будем из меня делать полного идиота. Вот откуда ты знаешь, что я на концерте был? — не сдаюсь я.

— Слушай, дружище, ты чай не влюбился? Совсем разучился трезво мыслить? Если даже звонил я, при чем здесь концерт? Про него мне Стас рассказал, ты же сам предлагал ему составить тебе компанию. Я же понимаю, что отмазка Стаса по поводу невозможности вырваться в субботу вечером не могла сбить тебя с настроя, и ты однозначно на концерте был.

— Иной раз поражаюсь, сидишь там в своем Гамбурге, а информацией владеешь похлеще нашего брата. Даешь слово железного Феликса? — сдался в конце концов я, облегченно вздохнув. Не нравилась мне предполагаемая роль Феликса как тайного провокатора.

— Слово железного Феликса! — помпезно произнес Иван, продолжив уже дружески-доверительным тоном, — Я-то чего звоню. Вся эта твоя катавасия с «пионерскими» звонками мне так напомнила нашу веселую юность, что ужасно захотелось всех повидать, крепко обнять, пообщаться. Я тут призадумался, получается, что мы все вместе собирались последний раз пятнадцать лет назад. А это очень большой срок, согласись. Я с ребятами переговорил — все «за». Пока еще холода не наступили, поедем на пару-тройку деньков на рыбалку со всеми прилагающимися мероприятиями. Ёрик говорит, что без проблем организует. Я прилечу через неделю. Побуду недельку там и обратно к себе. Ты сможешь вырваться?

— Какой сможешь? Да ради такого дела просто обязан приехать. Считай, что я уже там. Восхитительная затея. Феликс, ты — красавчик, такое великое дело задумал, — воодушевленный предстоящим пионерским слетом, рисующим в моем воображении уже удивительно яркие картинки, радостно произнес я.

— Вот и здорово. Ты тогда с ребятами созванивайся, как вам лучше будет состыковаться. А красавчик не я, а тот, кто позвонил тебе, напомнив нам всем про нашу пионерскую юность.

******

Так. Это что же получается? Пообещать-то я пообещал Василисе Прекрасной мелодию отправить, а вот выполнить свое обещание почему-то забыл. И самое главное, что сама она приходила мне на ум не раз в своем строгом подчеркивающем все, что необходимо подчеркнуть, костюме, но как-то эти воспоминания не перекликались в моей голове с необходимостью «симфомамой» поделиться. Неужели это уже старческое? А она, в свою очередь, прождав считай целую неделю до пятницы и, видимо, уже больше не надеясь на мою сознательность, решила аккуратно мне напомнить. Что сказать, хватка — не худшее качество для женщины. Отыскав адрес ее электронной почты, я с кучей всевозможных извинений (жаль не владею техникой «отмазывания», как Стас) отправил мелодию Василисе и направился в приемную.

Открыв дверь, застыл на месте, обомлев от неожиданно увиденной картины. Машка, взобравшись на стул и стоя ко мне спиной, примеряла на стене рядом с уже там находящимся портретом Л. Н. Толстого портрет Ф. М. Достоевского. Но поскольку ее платьице изначально уже было коротеньким, а портрет она держала над своей головой, то ее точеная фигурка так и врезалась мне в глаза. Застыв в растерянности на несколько мгновений, я, наконец, произнес:

— Милая Машенька, я стесняюсь спросить, а на что ты собираешься повесить портрет глубокоуважаемого Федора Михайловича?

— Я толь…? — начала она, оборачиваясь ко мне и собираясь ответить на мой вопрос. Но сообразив, как она должна была в этот момент выглядеть со стороны (а может быть ей достаточно было для этого взгляда на мое растерянное лицо), Машка резко опустила портрет, зачем-то крепко прижав его к груди, будто бы у нее собирались его отнять, и повернулась ко мне.

— Я только хотела примерить, — смущенно произнесла она, понуро опустив вниз глаза, — извините меня, Сергей Сергеевич.

Появившийся на лице румянец придал ей трогательно-детское очарование нечаянно провинившегося ребенка. Не хватало лишь заплести ее длинные русые волосы в косички и повязать на них бантики.

— Машенька, я очень уважаю Федора Михайловича, да и Льва Николаевича тоже, — сказал я, обратив внимание, что когда она посмотрела на меня, в ее голубых глазах промелькнул оттенок отчаяния, — и понимаю твое желание видеть их портреты рядом на стене. Но ведь для того, чтобы повесить что-либо на стенку, у нас имеются специально обученные люди. И тебе совсем не стоит этим заниматься самой.

— Сергей Сергеевич, а Вам какое дяди Федино произведение больше всего нравится? — с задумчивым взглядом неожиданно спросила Маша.

— Ну ты прямо озадачила меня, — сказал я, явно не предполагая, что Машка задаст такой вопрос, — вот смотри — когда у тебя в корзине лежат яблоки, сорванные с одного дерева, разве можно решить какое из них вкуснее? Нет, конечно. Если тебе этот сорт яблок по вкусу, то они для тебя все одинаково хороши, а если нет, ты пойдешь к другому дереву, ведь так? — попытался ответить я.

— Вот всегда Вы так, Сергей Сергеевич, — сказала Машка, сообразив, наконец, что нет больше никакого смысла возвышаться на стуле, и, вложив в предложенную мною в помощь руку портрет, спрыгнула со стула. Поправив платье, прошла к своему рабочему месту и опустилась в кресло, подняв на меня вопросительный взгляд.

— Машенька, помечай себе, — сказал я, кладя портрет на стол, — мне нужен на понедельник билет на самолет до N-ска. Проведем намеченные на десять часов утра переговоры, и я полетел. Соответственно, вылет должен быть не раньше 15 часов. Всю следующую неделю меня не будет. Я в отпуске. Да, обратный билет, соответственно, на воскресенье.

— Хорошо, Сергей Сергеевич. Как только с билетами вопрос решу, я Вам сообщу, — отчего-то грустным голосом произнесла Машенька. Видимо, у нее были какие-то личные планы на следующую неделю, а мой отъезд их нарушал.

******

«Уважаемые пассажиры, вас приветствует авиакомпания „Аэрофлот“…», — доносилось из громкоговорителей, а я давно уже, как положено, пристегнутый, пытался решить очередную задачку, обрисовавшуюся утром.

На мое «доброе утро» Машка мне сразу же безо всякой артподготовки заявила:

— А знаете, Сергей Сергеевич, Вам сегодня опять тот пионер звонил, — задумчивым голосом произнесла она, забыв поздороваться со мной, — и опять просил кое-что передать.

Я даже вздрогнул, услышав ее слова. Но, постаравшись взять себя в руки, беспечным голосом спросил:

— И что там у нас на этот раз?

— А вот, пожалуйста, Сергей Сергеевич, я все записала, — сказала она уже более оживленно, протягивая мне лист бумаги, — голос уж точно был тот же самый, я его узнала.

Я, не глядя, взял листок и прошел в кабинет. Не хотелось при Машке читать, чтобы не разжигать в ней следовательский интерес, оценивающий мою реакцию во время чтения. И правильно сделал, потому что когда я взглянул на старательно написанный Машкиной рукой текст, то прочел следующую фразу: «Нет, счастье не приходит даром — за все приходится платить». И как интересно я мог реагировать на такое? То, что это фраза из песни Кузьмина, уж пояснять никому не приходится, конечно. Иначе зачем весь сыр-бор? Но смысл, какой смысл в нее заложен? Вот самый главный вопрос, на который я усиленно пытался найти ответ, наблюдая в иллюминатор, как вид на взлетную полосу аэропорта Домодедово сменился вначале на вид окрестностей Домодедово с высоты птичьего полета, затем на живую топографическую карту Московской области, а после и вовсе преобразовался в заоблачную картинку, которая из собственно находящихся со всех сторон облаков и состояла.

Итак, начинаем все сначала: в мой офис звонит неизвестный, представляется пионером, коих, исключая меня, было четыре человека, и просит передать мне фразу из песни Кузьмина «Сегодня в нашем клубе будут танцы, все будут модными, как иностранцы». Я, полагая, что из четверых возможных кандидатов в авторы звонка, Феликс и Мишка звонить не стали бы в силу определенных причин, связываюсь с оставшимися — Стасом и Ёриком, и выясняю, что они тоже не имеют никакого отношения к указанному звонку. Узнав, что на следующий день в клубе «Б-2» состоится концерт Владимира Кузьмина, и сопоставив эту информацию с текстом переданной фразы, я, идя по ложному следу, отправляюсь на концерт с целью предполагаемой встречи со звонившим. Никакой встречи там не происходит, но зато я получаю море положительных эмоций от выступления маэстро. Назавтра я разговариваю по телефону с Феликсом, который подтверждает, что не причастен к звонку и предлагает всем нам, пионерам, собраться через неделю на малой родине для нас и на большой для него. За несколько часов до моего отлета на встречу с друзьями звонит тот же неизвестный и просит передать мне «Кузьминовскую» фразу — «Нет, счастье не приходит даром — за все приходится платить». Пытаясь понять смысл, который закладывал звонивший в указанную фразу, я делаю вывод — его (смысл) следует трактовать из целей, которые мог преследовать звонивший. А они (цели), исходя из содержания фразы, могут быть как шуточные (посмеяться над розыгрышем), так и весьма серьезные, вплоть до угрозы («за все приходится платить»). Хотя последнее больше из мира фантастики, нежели реалий. Если бы мне захотели угрожать, нашли бы сотни других способов, нежели посредством моего «пионерского» прошлого. Что у нас остается: некто дважды пытается разыграть со мной одну и ту же шутку и этим некто может быть только Мишка. Больше, получается, что некому. Ну ничего, попаду на место, посмотрю всем в глаза и там уж разберемся.

Четвертая часть рассказа